мышцы спины болят - плечевой каркас в полуразвороте, как курсирующий по кругу воздух, мягок, покат, но движения размолоты, как луч, проходящий сквозь толщу, чувствуются, как брошенные в эту самую толщу камни, пускающие по воде круги. также и жжёт тело после активности, не идущей ни в какое сравнение с тем, чем маялись они с Соломкой будучи в детской.

они ходят кругами - от большего к меньшему - обходят по суше тростниковые долины, гладят по касательной песчаные берега, заходят глубже в буковую чащу, знакомятся с тропами, но всё это - будто не то. тоска лижет голубым мокрый песок аккурат в середине радужки, поделённой залитым солнечными лучами зрачком, - не то штиль, то волна такая, что вот-вот накроет их всех с головой.

по окружности - белый подбородок описывает её, разминая тонкую шею, она разводит плечи, словно мосты, расправляется, открывая белую грудь, воздух лижет ключицы, вымывает из костей сожаления, дарит нетерпение - на границе кругозора маячит песчано-бежевый силуэт, улыбка отсвечивает размолотыми лучами, её видно даже так.

пространство привычно шумит волнами - накатывает на камни, плещется весело под кивок светлой головы, и она подрывается голубкой, движения отзываются зашедшейся кругами водой, мышцы жжёт, непривычно.

приветственно мурлычет, задевает светлое плечо щекой, уголки губ вытачиваются в острую линию улыбки. мокро.

— непривычно, — чуть ведёт белым плечом, взгляд скашивая на отозвавшиеся натугой мышцы, которых за белой шерстью не видно вовсе, отвечает чуть тоскливо, словно котёнок, раз за разом наблюдающий за тем, как исчезают силуэты товарищей в зарослях, скрывающих выход из лагеря, наблюдая, как в просветах под воздушными потоками трепещет нечто неизведанное, и от того наиболее манящее.

от Солнцевея пахнет речной водой, в его речах заговорщицки плещутся волны, манят, как просветы в обозначенной изгороди, скрывающей за собой невиданное, он манит её за собой - и несмотря на усталость, на отяжелевшие лапы, она идёт за ним, и её не нужно даже манить - она сама в нетерпении забывает дышать, капающая с чужой шкуры вода лишь подрывает идти расторопнее, стирает любую неуверенность, внимать речам внимательнее заставляет.

— учил ловить, — кивает на ходу, вспоминая негромкие хриплые слова наставника, который и сам в воду старался не лезть, не составляло труда заметить, что наставник явно чувствует себя не слишком хорошо - они много останавливались для передышки, он много говорил, но мало показывал, слова лились потоком ровным, практичным, негромким - возле самого берега, не пуганные, веселились рыбки, дразнили, словно зная, что сегодняшние их охотники не представляют опасности. тишина окружала их спокойствием, на водной глади отражались бликами лучи, а из слов лилась простая истина: терпение и осторожность залог результата, — но, думаю, что мне  лучше показать, - улыбается чуть шире, обернувшемуся поглядеть через через плечо Солнцевею.

— Уже чувствуешь, как становишься сильнее?

о, на мышцы ложится расходящаяся приходящими и уходящими волнами натуга, луноликая чуть больше воздуха набирает в лёгкие-меха, раздувает ноздри широко-широко, растворяется почти сейчас и здесь - в лагере, под шепчущий шелест тростниковых зарослей вокруг, в мягком песке под лапами и заботливо окутывающем тихим голосом Солнцевея. она не может сказать точно, становится ли сильнее уже сейчас, но то, что мир и быт теперь отличен от того привычного, детского, проведённого под белым боком матери, под покровом снежных бурь, рычащих и воющих за пределами недавнего места их с Соломкой бытия, огромной ледяной стеной ограждая необыкновенные глаза от того, что таится в эпицентре бури.

а в эпицентре, там, куда не пускает разбушевавшаяся метель, Солнцевей оправдывает своё имя - сияет будто бы изнутри, прикрывает мягко глаза, дарит прикосновения, успокаивает. даже если сердце уже пустилось вскачь, если рвёт струны души беспокойство - оттенок его шерсти отразится бликом где-то на кромке взгляда, напомнит, что над головой сегодня - солнце, высоко-высоко, стоит только поднять голову.

и рядом с ним сердце не пускается вскачь, но лишь трепещет, ожидая того, что произойдёт. они идут в глубину территорий, по уже знакомым, но недостаточно известным, тропам, через заросли и камыши, Луноликая юрко лавирует меж стеблями, на солнце шерсть лоснится, блестит, словно снег, а Солнцевей будто искрится, как молния, однако за ним не слышно грома. Луноликую забавляет такая мысль - она беззаботно улыбается, идя след в след за воителем, пока он не останавливается внезапно, подзывая её хвостом чуть ближе.

— Чуешь? — лишь после этого вопроса Луноликая спохватывается, прекращая глазеть на чужую спину, маячащую спереди, приоткрывает пасть, разбирая запахи, витающие вокруг, уши сами собой становятся торчком, на всякий случай, а необычные глаза лихорадочно смотрят по сторонам, пытаясь сквозь густые заросли уловить взмах крыла, но ей удаётся птицу лишь только учуять, поскольку сам Солнцевей продолжает свой путь мимо как ни в чём ни бывало, и Луноликая очень надеется на то, что золотые глаза его не уловят её зардевшихся щёк. она на всякий случай осторожничает, молчит, не стремясь спугнуть добычу, лишь на подкорке запоминает запах.

— здесь я была, — Луноликая чуть клонит голову, изгибая лебединую шею, прикрывает немного глаза - на водной глади танцуют солнечные блики, подчиняются волнам, зарождающимся от дуновения лёгкого ветра, кувшинки качаются на воде под лёгкий плеск, блики слепят глаза.

возле плещется вода - Луноликая поворачивается на звук и попадается в беззлобную ловушку, брызги приземляются ей на морду, она жмурится, чуть отстраняясь от берега. улыбается, осторожно приоткрывая один глаз, смеётся, когда понимает, что Солнцевей ударил по глади собственным хвостом, чтобы вызвать брызги.

— Покажешь? — Солнцевей стоит в воде по локти, кажется, что совсем далеко, разница в их росте даёт Луноликой прикинуть, что если и она зайдёт так далеко, то вода дойдёт ей вплоть до подбородка.

и сердце трепещет снова - Луноликая топчется на месте, тупится, смотрит в прозрачную воду, где ещё не взметнули частицы донного песка, прикрывает глаза, вслушиваясь в плеск воды. Солнцевей стоит неподвижно в воде, в заводи нет какого-либо течения, она спокойна, также как и сам воитель, лишь рябь идёт кругами от его хвоста. брызги воды прохладные, но не холодные, солнце обнимает спинку теплом, между бровей у Луноликой залегает напряжение, но она копит крохи своей смелости, жмурит глаза сильно-сильно, и опускает пясти в воду, касается влаги легко, осторожно, словно та обладает разумом.

песок под водой мягче, не впивается в подушечки розовые частицами, влага обволакивает лапы прохладой, и Луноликая пробегается языком по пересохшим губам, делает смелый шажок вперёд, предавая воде локти, задние лапы по бедро заходят в воду и Луноликая останавливается под тяжестью намокшей шерсти, делает большой-большой вдох, привыкая к температуре вокруг, останавливается, вперивая взгляд в Солнцевея. лапы дрожат, но не от страха, от восторга скорее, она мысленно хвалит себя за смелость, но потерять опору под лапами пока не стремится, чуть дрожит телом, сглатывает, привыкая.

Отредактировано Луноликая (2024-05-08 18:45:30)